Покаяние — это искусство, которому православный христианин учится всю жизнь, а исповедь — это таинство, в котором в наибольшей степени проявляется свобода человека и его ответственность. Духовник Саратовской епархии протоиерей Владимир Пархоменко — о том, как научиться видеть и исповедовать свои грехи.
Мы часто ошибочно полагаем, что исповедь — это разовое, самоценное действие. А на самом деле исповедь — это только начало покаяния, только одна из его составляющих. Покаяние — это образ жизни христианина, это путь его изменения. Поэтому на исповеди нужно не просто перечислить грехи — нужно начать с ними борьбу. Ведь дело не в том, в малых или больших грехах человек кается, а в том, как он к ним относится.
Например, человек кается в одних и тех же грехах и недоумевает: почему ничего не меняется? Начинаем выяснять, и оказывается, что он просто не борется с грехом, не делает личных усилий. Но без борьбы никакого покаяния быть не может.
К сожалению, у многих христиан, не живущих активной церковной жизнью, исповедь похожа не на лечебницу, а на духовную реанимацию: раз в год перед Пасхой попостился, исповедался в грехах и снова… умер до следующей Пасхи.
Распространенный вопрос — как часто следует исповедоваться мирянину? Современные пастыри советуют мирянам исповедаться раз в месяц или раз в два месяца. Минимум — раз в три месяца, каждым постом. Но у человека, который живет полноценной церковной жизнью и отдает день седьмой Господу Богу, совершенно естественно возникает желание участвовать не только в общей молитве, но и в Таинстве Евхаристии. Он приходит к тому, чтобы причащаться раз в две недели или даже каждую неделю. Соответственно, меняется и частота, и образ исповеди. Как быть, если, обозревая «отчетную» неделю, никакого греха не находишь? В том, чтобы прожить неделю без греха, нет, на самом деле, ничего нереального. В таком случае целесообразно взять у своего духовника благословение на то, чтобы причащаться без исповеди. Ведь у самого священника в большинстве случаев нет возможности исповедоваться перед каждой Литургией, особенно если он служит на приходе один. Если у него на совести нет таких тяжких грехов, таких, как сильная ссора, например, то он совершает Литургию и, естественно, причащается. Тому, кто привык исповедоваться перед каждым Причащением, первое время бывает немного не по себе. Но при внимательной духовной жизни все встанет на свои места.
* * *
Человек не всегда ясно видит свой грех. Задача духовника как раз и состоит в том, чтобы помочь человеку сформулировать то, что с ним происходит. Насколько подробным должен быть в этих случаях наш рассказ о произошедшем с нами случае? Это зависит от ситуации. Иногда лишние подробности ни к чему: они ничего не добавляют к пониманию греха. А есть обстоятельства, когда подробности нужны, тем более, если сам человек чего-то недопонимает.
Но для обстоятельного разговора желательно выбрать время, когда ничто не мешает. К сожалению, у многих наших прихожан сформировалось убеждение, что исповедоваться можно только во время богослужения или непосредственно перед ним. Но на самом деле жесткая связь исповеди с богослужением появилась у нас только в советское время, когда выбраться в храм было очень проблематично. Если бы какой-нибудь священник в то время устроил на приходе «отдельную исповедь», его вполне могли бы обвинить в антисоветской агитации. Но даже в советское время существовала такая форма духовного окормления, как духовный совет, как общение пастыря и духовного чада. Сейчас, слава Богу, мы пользуемся свободой церковной жизни, и она постепенно приходит в нормальный режим. Исповедь должна быть явлением неформальным: в Греции, например, к священнику записывается на исповедь на определенное время какое-то количество людей, и сверх этого он уже не берет.
С чем может быть связано нечувствие греха, отсутствие сердечного раскаяния в нем — даже при «головном» осознании? Дело в том, что человек серьезно поврежден грехом. Повреждены все силы души, поэтому мы не можем порой правильно чувствовать, правильно видеть, понимать. Восстановление правильного мировидения, полное сердечное раскаяние в осознанном грехе требует и усилия со стороны самого человека, и действия благодати. А бывает и так: сердце чувствует грех, а ум не видит. И в том, и в другом случае исповедь необходима. Медлить, ждать, когда возникнет сердечное раскаяние, когда придет полное осознание — нельзя. Отцы Церкви говорят, если вы будете его ждать, оно у вас может вообще никогда не наступить.
* * *
Каждый православный христианин, имеющий опыт духовной борьбы, рано или поздно сталкивается с необходимостью отличать грех от помысла. Эта разница постигается в собственном опыте. Помыслы — это мысли, которые либо рождаются в сознании человека, либо проникают в него извне. Они носят разный характер. Есть помыслы естественные, возникающие от работы нашего ума. А есть помыслы, которые вкладывают в сознание человека бесы. Есть светлые помыслы, которые рождаются в благодати Святого Духа.
Не во власти человека сделать так, чтобы не рождались греховные помыслы, но принимать их или не принимать — это в его власти. Что значит «принимать помысел»? Вот пришла мне мысль украсть какую-то понравившуюся вещь. Что дальше? А дальше, например, я начинаю эту мысль обдумывать: да… а вот неплохо было бы заиметь такую штуку, а как же это сделать? То есть идет развитие помысла. Или — другой вариант: я сразу отсекаю эту мысль как несуразную. Отцы Церкви сравнивают помысел с зерном. Зерно упало: либо твой ум останется для него каменистой почвой, и оно не прорастет, либо помысел начнет давать ростки и толкать человека к действию. Христианин должен понимать, что помыслы, которые мы отклоняем внутренним усилием или не обращаем на них внимания, не являются грехом и в них не нужно каяться. Грехом являются помыслы, которые мы обдумываем, как бы «медлим» в них.
Нужно ли каяться в помыслах, которые не стали действием, которым мы все же не дали хода? Это зависит от образа духовной жизни человека. Отцы Церкви говорят, что у каждого своя ступень духовного роста. Сначала надо камни ворочать, а потом песок выгребать. То есть, если человек уже не совершает грубых грехов, то его потребность в духовной чистоте возрастает, и это приводит к тому, что он начинает каяться и в помыслах. Человеку, который не отстал от грубых грехов, надо каяться в действиях, а не мыслях. Например, если раньше человек каялся в блудных грехах, то теперь он будет каяться совершенно искренне в том, что изменил жене во сне.
Борьба со страстями предполагает некий алгоритм. Сначала мы преодолеваем страсть в ее действии, потом переходим на уровень внутренней борьбы, а потом следим за тем, чтобы эта страсть не имела к нам никакого приражения. То есть, например, если есть страсть к осуждению, сначала нужно добиться, чтобы ты не говорил ничего в осуждение, а потом — чтобы даже мысли такой в сознании не возникало.
По мере того, как человек борется со страстями, ему открывается в нем же самом то, что он до этого не видел. Однако в духовной жизни не должно быть ничего искусственного. Нужно стараться идти путем покаяния, и этот путь откроет тебе в тебе самом же всё последовательно.
«Православие и современность. Ведомости Саратовской митрополии», № 1 (62), 2020 г.
